Нил в этом году разлил свои маслянистые плодородные воды до самого неба, и ленивые крокодилы ползут по лазурному блюду, на котором лежит Солнце, чтобы разгрызть его. Я сижу у окна в скудной тени граната и наблюдаю за их неуклюжим караваном. Мимо снуют люди, жрецы обеспокоенно смотрят вверх, а мне мало дела до всего этого, думаю, что всесильный Ра и без нашей помощи справится.
В этой толпе где-то есть взгляд, режущий, тонкой колючей травой кожу. Я сижу и не жду его - даже не знаю, как рассказать на что это похоже. Ощущение приближенья, когда каждый шаг в другой части света, не то что Каира, отдаётся где-то глубоко под ребрами, словно там спит тяжелая бархатная гладь воды, чувствительная к звукам. Словно у тебя в руках птица и отпустить не можешь - чувствуешь не ладонями, а всей кожей, трепет её сложенных крыльев.
Слышишь? Я сижу и не жду тебя.
Только попробуй приблизиться, у меня на поясе плеть - несколько лет самых черных и звонких слов, самых палящих полдней, самых горячих слез. Этого времени ровно хватило, чтоб созреть моей бесконечной не-вере тебе. У меня на шее змея. Подойдёшь - улыбнусь, обниму, поцелую в губы. Будет смерть, как царственной Клеопатры - это слабое утешенье, но другого увы не знаю...
Крокодилы на небе кромсают солнце.